Стоит с Крымской стороны Волги

Город Царицын считается в 350 верстах от Саратова; он лежит на правом берегу на холме; он невелик и имеет форму параллелограмма с 6 деревянными укреплениями и башнями. Живут в нем одни стрельцы, которых было здесь 400; они должны были бдительно следить за татарами и казаками и служить конвоем для мимо едущих барж.

Адам Олеарий. Описание путешествия в Московию.

В ряде работ по истории Царицына, в некоторых публикациях почему-то утверждается, что на правый берег Волги крепость Царицын была перенесена в 1615 г. Однако анализ сохранившихся документов и дневниковых записей иностранных путешественников и дипломатов, побывавших в начале XVII века на Нижней Волге, не подтверждает эту дату; выясняется, что уже несколькими годами ранее Царицын располагался на правобережной стороне Волги. Например, посланник римского императора Степан Какаша, плывший по Волге в Персию весной 1603 года, имел остановку в Царицыне, и не на острове, а на правом берегу реки.

Другой иностранец, Гессель Герард, на карте России, составленной им по собственноручному чертежу сына Бориса Годунова царевича Федора (убит в 1605 г.), обозначил все города Поволжья — от Казани до Астрахани. Царицын на ней расположен уже на правом берегу Волги. Подлинность и достоверность карты никогда не вызывала сомнений у историков. Иностранец Исаак Масса, несколько позднее побывавший на Нижней Волге, в своих записках и на составленной им в 1609 г. карте России также указал местом расположения Царицына правый берег.

Что же касается 1615 г. — даты якобы переноса города на новое место, — то в том году Царицын после случившегося пожара воеводой Миссюрой Соловцовым был отстроен заново. И если в «Книге, глаголемой Большой Чертеж» мы читаем, что «…на острову город Царицын…», то в более позднем списке этого документа из собрания Ундольского, относящегося к самому началу XVII века, об островном Царицыне говорится уже в прошедшем времени: «А от усть реки Паньшины, блиско от Дону, вытекала река Царица и потекла к реке Волге, пала в Волгу против Царицына острова, а на острову стоял Царицын город». Но в сноске дается пояснение: «А ныне с тово места перенесен, стоит с крымской стороны Волги».

В дополнении к списку № 70/73 литвиновской редакции «Книги Большого Чертежу» также говорится, что «…ныне город на берегу реки Волги на нагорной стороне…».

Новое место расположения Царицына давало возможность с высоты вести обстрел противника при нападении с Волги. И с юго-восточной стороны широкая и глубокая долина речки Царицы с ее обрывистыми берегами позволяла защитникам крепости вести прицельный огонь по нападающим. А с западной стороны крепость прикрывал глубокий овраг. Из крепости открывался хороший обзор степи и Волги.

По «Памятнику дипломатических и торговых сношений Московской Руси с Персией» установлено, что в 1600 и 1601 годах воеводами в Царицыне были князь Петр Шелешпанский и Богдан Радилов. А из «Списка городовых воевод» по Барсукову известно, что в 1602 г. воеводами в Царицыне были Василий Овцын и Андрей Шерефетдинов. По всей вероятности, кто-то из этих воевод и был основателем правобережного Царицына.

По «Разрядным записям за Смутное время» известно, что в первой половине 1605 г. воеводой в Царицыне был Петр Петрович Головин-Меньшой. А со второй половины 1605 г. до начала 1606 г. воеводой Царицына являлся Федор Петрович Акинфиев, который во время восстания стрельцов и пушкарей Царицынского гарнизона был связан и доставлен восставшими в Астрахань вместе с царским послом князем Ромодановским, следовавшим из Персии. Оба они там были казнены за отказ присягнуть самозванцу Лжедмитрию I. До 1615 г. сведений о воеводах Царицына и Саратова ни в каких источниках до настоящего времени не обнаружено. А время на Руси стояло тревожное. Наибольшую опасность представляла польско-литовская интервенция; в июле 1606 г. громом грянуло антифеодальное восстание Ивана Исаевича Болотникова. Причем, судя по некоторым сохранившимся архивным документам, относящимся к Смутному времени, волнения в Нижнем Поволжье и на Дону вспыхнули еще до начала этого восстания. Об этом, например, свидетельствуют в своих челобитных в Москву царские послы, направляясь из Астрахани в Персию и в Грузию. В конце июня — начале июля 1604 г. царский посол М. И. Татищев и дьяк А. Иванов сообщали в Москву о том что они вынуждены следовать в Грузию не сухопутным путем, а морем, ибо в Астрахани им не дали стрельцов для охраны. Доносили они и о тревожной обстановке в Нижнем Поволжье, на Яике и в других сопредельных местах: «А воевода твой государев Михайло Сабуров да дьяк Офонасий Карпов о провожатых нам, холопем твоим, сказали: что у них было в Асторохани конных стрельцов, и те все разосланы для твоих государевых дел на Яик к Солям и по иным местам и по Волге вверх для воров казаков, которые громили суды торговых людей, и встречу Кизылбашского посла от воров береженья, и послати им с нами полем стрельцов конных неново».

Особенно обострились классовые противоречия в нашем крае после смерти в апреле 1605 г. Бориса Годунова и его сына царевича Федора; усиливалось влияние Лжедмитрия I, с именем которого народные массы связывали надежды на облегчение своего положения. Астраханский воевода М. Б. Сабуров в этих условиях не решается выступить против Лжедмитрия, боясь потерять свой пост в Астрахани. Выжидает. Однако ему пришлось все-таки уступить свой пост присланному Лжедмитрием I князю Хворостинину, одному из преданных самозванцу бояр. Осенью на Нижней Волге приобрела широкую известность колоритная личность Ильи Горчакова, или Илейки Муромца, возглавившего четырехтысячный отряд из терских, донских и волжских казаков. Он объявил себя «царевичем Петром», сыном царя Федора.

Отряд Илейки сеял панику среди бояр, помещиков, купечества; повстанцы захватывали торговые суда, грабили города. Затем объявили о походе вверх по Волге к своему «дядюшке» Лжедмитрию I в Москву. Верстах в десяти, не доходя до города Свияжска, под «Вязовыми горами» И. Муромец узнает от стрелецкого головы, что его «дядюшка Дмитрий» убит боярами в Кремле (17 мая 1606 г.). Он поворачивает свое войско обратно, в Нижнее Поволжье. Пройдя Саратов, отряд Илейки достиг речки Камышинки и затем вдоль Иловли отправился на Дон, а оттуда — в район расположения повстанческой армии Болотникова. Казаки Муромца участвовали в сражениях против войск царя Василия Шуйского. После разгрома восставших Илейка был схвачен царскими воеводами и казнен.

Незадолго до своей гибели Лжедмитрий I решает назначить боярина Шереметьева новым воеводой Астрахани; с большим отрядом Шереметьев отправляется на Нижнюю Волгу. Вступивший на престол Василий Шуйский оставил в силе решение о замене астраханского воеводы, послав Шереметьеву грамоту с изложением новых инструкций. Между тем на Нижней Волге появился еще один самозваный претендент на царский престол — Ивашка-Айгуст, типичный представитель понизовой вольницы. С большим отрядом казаков он направился в Астрахань, где и был принят. Приободрился и отказавшийся подчиниться царской воле воевода Хворостинин, 17 июня 1606 г. он заявил об отложении Астрахани от Москвы. Грамоту же Шуйского Шереметьев получил только 25 июня 1606 г. В своей отписке боярин сообщал, что «…в Астрахани, государь, князь Иван Хворостинин и астраханские люди тебе, государю, изменили и нас, холопей твоих, в город не пустили…». Не имея достаточных сил, Шереметьев не решился штурмовать город, его отряд расположился на острове Балчик, где и простоял до осени 1607 г.

Во время астраханских событий гарнизон Царицына еще находился на стороне правительства Шуйского. Но вскоре в городе разнесся слух, что «царевич Дмитрий» жив, вспыхнуло восстание. Царицынцы связали своего воеводу Федора Петровича Акинфова и вместе с царским послом князем Ромодановским отправили в Астрахань, где они и были казнены.

Свидетелями волнений в Царицыне поневоле оказались кармелиты — английские монахи, направлявшиеся в Персию. Они терпеливо ожидали, когда Шереметьев освободит Астрахань. А время шло и шло… В июле 1607 г. в Царицын вступил отряд Ивашки-Айгуста. Как указывали в своих записях кармелиты, уже в начале августа прибыли в Астрахань. Их доброжелательно принял Хворостинин.

Ивашка-Айгуст между тем двинулся вверх по Волге и безуспешно штурмовал Саратов, после чего перебрался на Дон и решил примкнуть к Болотникову. Однако его отряд был разбит поляками, войском Лжедмитрия II, а сам он схвачен и повешен.

Обеспокоенный событиями в Царицыне Шереметьев, заслуживая царскую милость, скорым порядком возвратился к нему и в октябре 1607 г. штурмом взял город, жестоко расправившись с мятежным гарнизоном. В челобитной Шуйскому воевода сообщал: «…И октября ж в 24 день пришел… со своими людьми и 3 снаряды под Царицын… Город и острог взяли и государевых изменников — царицынских людей и их жен и детей — побили и поймали, а иные в степь побежали».

Шереметьев не упускает из внимания и Астрахань, используя для сбора сведений ногайских князей и мурз, кочевья которых располагались по берегам Волги до самых ее низовий. В «Актах», собранных и опубликованных А. М. Гневушевым, содержится большая и весьма интересная переписка этого воеводы с кочевниками. Он, например, сообщая ногайским князьям о взятии им Царицына, приглашает их кочевать поближе к городу. О связях с ногайцами Шереметьев уведомляет Москву. В одном из своих донесений в посольский приказ он в феврале 1608 г. докладывал: «…А Иштерек, государь, князь и все мурзы кочуют около Царицына близко к Волге вверх и вниз, а каракел Мурза с улусами и иные многие мурзы кочуют на Царицынскому острову. Да присылали к нам, холопем твоим, Иштерек князь и мурзы для твоево государства дела на Царицын послов своих».

Этот документ также подтверждает, что уже за несколько лет до 1615 г. Царицын находился на берегу Волги. Иначе зачем было ногайским князьям и мурзам отсылать своих послов с Царицынского острова!

Во время описываемых событий произошел любопытный и весьма поучительный эпизод. Оказывается, астраханцы еще в 1606 г. изгнали своего архиепископа Феодосия, ярого крепостника, мракобеса. Не чаявший остаться в живых архиепископ, отряхнув прах с ног своих, спешно прибыл в Москву, где тепло был встречен царем и церковным синклитом. Обласканный и успокоенный Феодосий снова отправился в Астрахань. Не век же будут бунтовать! Но увидеть астраханские стены ему уже не пришлось, умер он в Царицыне. Ненависть народа к архиепискому была столь велика, что царицынцы отказались хоронить его у себя. Шереметьев, взяв город, застал тело «страдальца» непогребенным, но предпочел не вмешиваться в это дело. Отозванный Шуйским в Москву, опасность над которой со стороны поляков усилилась, он вынужден был прихватить с собой гроб с телом незадачливого архиепископа и везти аж до Казани, где наконец кости его и обрели вечный покой. Об этой истории повествует «Житие Феодосия», написанное в 1617 г. Не знаем, за какие такие заслуги автор называет этого крепостника в рясе святым: «...И во 116 г. (1608 г.) лучися ехать боярину Федору Ивановичу Шереметьеву с острова Балчик вверх по реке Волге, и с собою тело святого Феодосия архиепископа взя и во град Казань привезе и погребению вдаде».

Два с половиной месяца длился поход Шереметьева, его войско жестоко расправлялось с мятежными поволжскими городками, оставляя в них верные царю гарнизоны. В Казани этого опричника ожидала царская грамота с требованием немедленно выступить на помощь осажденному польскими интервентами гарнизону Троице-Сергиевского монастыря. Усердие Шереметьева и бывшего с ним воеводы Андрея Микулина в проведении ими карательных мер в Поволжье засвидетельствовано царскими жалованными грамотами от 27 и 28 мая 1609 года. В одной из них читаем: «Ведомо нам подлинно, как вы будучи на Балчике, и на Царицыне, и во всех понизовых городах, и в Нижнем Новгороде… своим дородством многие места от воровства нам поворотили есте, и многие городы своею службою по-прежнему за нами учинили есте: и такая служба незабвенна будет во всех людех вовеки, а мы, аже бог благоволит, пожалуем вас своим царским великим жалованьем, чего у вас и на разуме нет, честми и повышеньем и неоскудным подаяньем».

Но ни пытки, ни казни, ни другие методы устрашения не могли, конечно, сколько-нибудь значительно сгладить классовые противоречия в Нижнем Поволжье. Появились новые «царевичи» — Осиновик и Лавр. Первый — под именем «сына» царевича Ивана, второй — царя Федора Ивановича. За ними, выходцами из самых низов, шла отважная и дерзкая вольнолюбивая голытьба, «кабальные людишки». Популярность всех этих «царевичей» являлась отражением вековой мечты угнетенных о «хорошем царе», который освободил бы их от рабства и произвола бояр и помещиков. Но, выступая против своих классовых врагов, беднота, когда возникала угроза безопасности отечества, не оставляла его в беде, вставала на защиту.

В тяжелый для России период польской интервенции в отрядах народного ополчения, созданных по призыву Минина и Пожарского, отстаивали независимость Родины тысячи представителей волжской вольницы и голутвенного казачества Дона. Авантюрист Заруцкий, пробравшийся с Мариной Мнишек в Астрахань, пытался осуществить свой коварный замысел — передать Астрахань и Нижнее Поволжье под власть персидского шаха Аббаса. Однако астраханский гарнизон и все население города 15 апреля 1614 г. единодушно выступили против Заруцкого. Изменник вынужден был бежать с Мариной Мнишек и кучкой своих приверженцев на Яик (Урал), где и попал в руки яицких казаков; 27 мая 1614 г. воевода Миссюра Соловцов доставил его в Царицын.

Правительственным войскам удалось-таки закрепиться в Астрахани и других городах Поволжья. И тем не менее только к концу 1614 г. антифеодальные выступления пошли на убыль, хотя боярам и помещикам не удалось вытравить из сознания угнетенных масс вековую мечту о свободе.

К сожалению, годы ожесточенной борьбы, когда Царицын неоднократно подвергался штурму, не прошли для него даром. А зимой 1615 г. он почти полностью выгорел. Историк А. А. Гераклитов писал следующее: «Документы, напечатанные в актах исторических, дают право предполагать, что в эпоху смуты от Саратова и Царицына оставалось одно наименование, самих же городов и не существовало вовсе…».

Перед правительством царя Михаила Федоровича (первого из Романовых) встала неотложная задача восстановления городов и крепостей в Поволжье. В царской же казне — на самом донышке. Пришлось сосредоточиться на наиболее важных в военно-стратегическом отношении объектах. В Нижнем Поволжье выбор пал на Царицын, что вполне закономерно. Возродить город было поручено воеводе Миссюре Соловцову, хорошо знакомому с Нижним Поволжьем и практикой строительства крепостей. В 1607 г. он состоял при Шереметьеве в качестве посланца к ногайским князьям и мурзам, в 1609 г. Соловцов приводит к присяге на верность царю волжских татар и черемисов Чебоксарского уезда. В этом же году «приводит под высокую государеву руку» город Юрьевец-Волжский… С отрядом стрельцов и мастерами-умельцами Соловцов отлично справился с заданием. За быструю постройку города и острога Царицына шесть мастеров плотничного дела были отмечены царским пожалованием, о чем имеется запись в «Дополнениях к Дворцовым разрядам» за 1615 г.: «7124 г. (1615 г.) марта в 2 день, по государеву указу и по памяти за подписью диака Богдана Губина, дано государева жалованья царицынским стрельцам: Васке Агафонову, Дружинке Иванову, Фомке Степанову, Богдашке Кузьмину, Обросимке Клементьеву, Ивану Сеченову, за суконца деньгами по рублю человеку, итого шесть рублев: пожаловал государь за Царицынское острожное дело, что они острог и церкви поставили и за приезд».

Миссюра Соловцов царским указом назначается воеводой Царицына, и был им в течение двух лет. В «Дворцовых разрядах» читаем: «7124 г. (1615 г.)… Того же году были в городех бояре, воеводы и дьяки… В понизовых городах… на Царицыне Миссюр Соловцов». В записи за 1616 г. он снова значится по нашему городу. Пожаловал государь воеводу и как восстановителя Царицына, правда, по неизвестным нам причинам, не сразу — через три года, о чем есть запись в «Дополнениях к Дворцовым разрядам»: «…по государеву указу, по памяти за приписью дьяка Офонасия Истомина, государева жалованья Миссюру Соловцову: 8 аршин камки адамашки лазоревой, цена по 20 по 3 алтына 2 деньги арш., сукна англинского тмосинего, по рублю арш. (дано), а пожаловал государь его за Царицынское городовое поставление».

Восстановленный Царицын с трех сторон окружал глубокий ров, со стороны реки взять его тоже было сложно. С высоких башен с бойницами хорошо просматривались Волга и близлежащая степь. Внутри крепости располагались амбары для хранения продовольствия, снаряжения, боезапасов, жилые постройки, церковь, торговые ряды, воеводская канцелярия…

Более-менее обстоятельное описание города находим мы в дневнике торгового человека Федота Котова, проплывавшего мимо него в Персию в 1623 г.: «…Царицын стоит на высоком берегу, обнесен невысоким тыном с рублеными башнями. Над городом возвышается гора со стогами на ней. В нижней части города протекает небольшая речка, вроде ручья, по которой лодке нельзя ехать. Вокруг города Царицына расстилается степь, а город стоит над Волгой. Дворы, базар и храмы — все в городе. Скот из страха перед татарским нападением пасут за оградой, построенной вокруг города. От Царицына идут на Дон полдня степью и выходят на Пять Изб. На Дону все городки казачьи, в тех городках живут казаки с женами и детьми. Городки расположены вниз по Дону до Азова». По описанию Котова, гарнизон Царицына вел замкнутую жизнь. О наличии посадского населения можно судить по наличию в городе торговых рядов и базара.

В 1636 г. Нижнее Поволжье посетил немецкий ученый и дипломат секретарь Голштинского посольства Адам Олеарий.

Если в записках Федота Котова все строения Царицына находятся внутри крепости, то на рисунке Олеария часть строений и деревянная церковь показаны уже вне стен крепости, что еще раз подтверждает наличие в городе посадского поселения. Отмечает немецкий дипломат и существование в стенах крепости торговых рядов, рыбных лавок и различных складов.

Сохранившаяся в архивах запись рассматриваемого периода, извлеченная Голомбиевским из книг Печатного приказа, также дает возможность судить о структуре населения Царицына. В этом документе сказано, что «…по челобитью царицынских служилых и всяких жилецких людей, велено рыбу ловить в р. Волге всякими рыбными снастями под городом и от города вниз на 5 верст про себя безоброчно».

Рыбной ловлей в Царицыне занимались как служилые (стрельцы и пушкари) с семьями, так и «всякие жилецкие люди», то есть посадское население. Выловленная рыба шла не только для пропитания, но и на продажу.