Первые шаги рабочего движения

До 1897 г. в России продолжительность рабочего дня, уровень заработной платы никакими законодательными актами не регламентировались и не гарантировались. Предприниматели решали эти вопросы сами, не в ущерб себе, разумеется. В 60—80-е годы продолжительность рабочей смены доходила до 14 — 16 часов. Заработная плата устанавливалась обратно пропорционально. «Низкая плата и длинный рабочий день всегда идут рядом и одно без другого невозможно, — писал В. И. Ленин. — Если плата низка, то рабочему необходимо придется работать лишние часы, работать и по ночам, чтобы выработать себе на прокормление».

Лишь в 1897 г. законодательным порядком продолжительность рабочего дня ограничивалась 11,5 часа. Но — гладко было на бумаге... Как и везде в России, царицынские рабочие вынуждены трудиться по 12—14 час, получая от 50 к. до 1 р. 75 к. в день. Работницы в среднем получали 6—8 р. в месяц, дети— 4—6 р. Вот как описывал свою жизнь бывший рабочий металлургического завода старый большевик М. Н. Корчин: «Тяжела и беспросветна была моя жизнь. Целых 12 часов в сутки я вынужден был проводить за станком, за работой при высокой температуре, при свисте огненных полос железа, выходящих из вальцев. Не лучше и не краше были и остальные 12 часов, проводимые мною в жалкой лачуге при постоянно царящей нужде».

Жили впроголодь, хозяева и их приказчики изводили штрафами. Например, на металлургическом заводе «Урал — Волга» денежные начеты нередко достигали от 50 до 70% дневного заработка, действовала целая система штрафов и обсчетов. Имелся «Табель взысканий, налагаемых на мастеровых и рабочих», состоявший из 27 пунктов. Нисколько не легче приходилось рабочим и на других предприятиях. В бондарной мастерской Нобеля в 1900 г. за порчу по небрежности изделий или инструмента на рабочего в первый раз налагали штраф в 50 к., во второй раз — 1 р. За прогул половины рабочего дня взыскивалось 2/3 дневного заработка, за полный день — 3/4 дневной платы и соответственно удерживали заработок за пропущенное время. На стекольном заводе Воронина за прогул полагался штраф в размере трехдневного заработка, а со сдельщиков — от 1 до 3 рублей.

Несчастные случаи, увечья были в порядке вещей, пострадавших, потерявших трудоспособность, выбрасывали на улицу. Это — если оставались живы. Особенно часто гибли люди на лесопильных, металлообрабатывающих и металлургических заводах.

Ужасными были и жилищные условия. Капиталисты, по определению В. И. Ленина, предоставляли пролетариям мерзкие свиные хлева. «Растут богатые города, строятся роскошные магазины и дома, проводятся железные дороги, вводятся всякие машины и улучшения и в промышленности и в земледелии, — писал он, — а миллионы народа все не выходят из нищеты, все продолжают работать на одно только содержание семьи всю свою жизнь...»

Царицын являлся в конце XIX в. типичным капиталистическим городом со всеми его социальными контрастами. Описывая быт металлургов, местная газета «Царицынский вестник» 18 февраля 1899 г. сообщала: «Барачные помещения, едва терпимые в летнее время, зимой, благодаря своему примитивному устройству, крайне вредны для здоровья жильцов. Но всего неудобнее то, что в бараках наряду с семейными помещаются и холостые. Ругань, крики, крепкие слова стоном стоят в воздухе, присутствие женщин и детей не удерживает ругающихся...»

Пролетариат все активнее выступал против существующих порядков. В 90-е годы забастовки стали обычным делом. С 16 по 18 апреля 1892 г. происходили волнения грузчиков на станции Волжская; на следующий день забастовали 500 грузчиков на станции Донская. Обе эти стачки были вызваны низким уровнем заработной платы и жестокой эксплуатацией рабочих подрядчиками. В 1895 г. мастера и подмастерья царицынской портновской мастерской Рыбинцева потребовали от хозяина повышения заработной платы.

28 октября 1897 г. из-за тяжелых условий труда забастовали рабочие стекольного завода Воронина в Бекетовке. Старший фабричный инспектор Саратовской губернии в своем донесении в департамент торговли и мануфактур отмечал, что он «владельцу завода выразил полное порицание за его недобросовестное отношение к нуждам рабочих и указал на его обязанность заблаговременно удовлетворять справедливые требования рабочих...»

10 мая 1898 г. вспыхнула забастовка 400 каменщиков на строительстве Царицынского металлургического завода, в том же месяце прекратили работу на станции Царицын, 1 июня 1899 г. остановились лесопильные заводы Максимовых. Крупные выступления рабочих в том же 1898 г. произошли на металлургическом заводе «Урал — Волга» (участвовало 1500 человек) и на станции Волжская.

В феврале и мае 1899 г. снова бастовали рабочие металлургического завода; 28 мая объявили стачку 300 грузчиков на станции Волжская.

Напуганный размахом стачечной борьбы на Царицынском металлургическом заводе, начальник Саратовского губернского жандармского управления ходатайствовал перед директором департамента полиции о необходимости расквартирования в нашем городе хотя бы одного пехотного батальона, так как местная администрация при возникновении на заводе «каких-либо беспорядков лишена возможности их прекратить...»

Забастовки в Царицыне были связаны с общим подъемом российского рабочего движения в 90-е годы.

В начале XX в. экономический кризис, охвативший Европу, распространился и на Россию. В 1900—1903 гг. в стране было закрыто около 3 тыс. предприятий и уволено более 200 тыс. рабочих; в Царицыне их число сократилось на одну треть. Оставшимся на производстве снизили заработную плату. В трудном положении оказался Царицынский металлургический завод. Старший фабричный инспектор Саратовской губернии в отчете за 1900 г. отмечал, что продукция этого предприятия не находит достаточного сбыта, производство сокращается.

19 апреля 1900 г. вспыхнула забастовка. Перед заводоуправлением собралось более 1000 человек. Они потребовали повышения заработной платы, уравнения их в правах с французскими рабочими, обеспечения металлургов родниковой водой, увольнения за грубое обращение мастеров Берто, Далье Имайе и инженера Вронского. Администрация предприятия вынуждена была согласиться на удовлетворение этих требований. Организаторами стачки были рабочие Василий Некоркин, Дмитрий Усиков, Пимен Кочакин, Петр Прилинский, Никифор Новиков, Яков Объехов, Петр Лысиков и др. Некоркин и Усиков ранее работали на Богуславском и Юзовском заводах.

Директор-распорядитель Уральско-Волжского металлургического общества П. Г. Дарси, сообщая в министерство финансов о возможном по этой же причине закрытии предприятия, добавлял, что «рабочее население, численность которого вместе с семействами доходит до 5000 человек, останется вдруг без работы». В данном случае «обошлись» только сокращением, односменкой — с 8 января 1901 г. два прокатных стана и три мартеновские печи были приостановлены.

4 мая в 8 часов утра забастовали 2 тыс. грузчиков, занятых на разгрузке барж с воблой. Среди бастовавших было около 900 женщин. Не менее упорный характер носила стачка рабочих металлургического завода, происходившая в апреле 1901 г. из-за введения новых более низких расценок.

Дополнительным бременем на плечи трудящихся легла русско-японская война, свертывалось еще более производство завода «Урал — Волга», который плохо, с перебоями снабжался сырьем и топливом. В ноябре 1904 г. старший фабричный инспектор Саратовской губернии сообщал в Петербург, что может закрыться Царицынский завод «Урал — Волга» и тогда 2000 рабочих останутся без работы. 1 января 1904 г. бастовали извозчики Царицына, по этому случаю местные социал-демократы выпустили листовку. В марте 1904 г. в портновских мастерских Озерова, Свечина, Талышева произошла стачка мастеров и подмастерьев, требовавших повышения заработной платы. Стачечники добились удовлетворения своих требований. Забастовки царицынских рабочих в эти годы по-прежнему были кратковременными и продолжали носить преимущественно экономический характер. Чувствовалось отсутствие постоянного руководства со стороны социал-демократии. Саратовский губернатор П. А. Столыпин 9 января 1904 г. доносил министру внутренних дел следующее: «Не могу не обратить внимание на то, что г. Царицын больше многих губернских городов, с удобными путями сообщения, переполненный летом пришлым рабочим людом и со слабым наличным составом жандармского наблюдения. В этом отношении он для названной пропаганды должен быть очень удобным, показателем чего служат пока робкие попытки путем прокламаций и нападок в них на лиц местной администрации (тюремное начальство, членов полиции) вызвать общее недовольство и настроение, соответственное для дальнейшей агитации». Что ж, опасения губернатора были вполне обоснованны.